Советуем почитать

Опубликовано: 09 сентября 2009

«Насущные нужды умерших», вещь, которую издатели анонсировали, как роман, автор, Игорь Сахновский, в подзаголовке назвал, как «хронику» — это по факту экзистенциально—модернистская автобиографическая повесть. Хорошо сделанная, в меру сентиментальная, дающая возможность автору продемонстрировать — а читателю ощутить — мастерство и темперамент, что, в общем, и называется талантом. От постмодерна — единственный, сбивающий с ног сюжетный ход: описание отхода ко сну. «Роза, румяная, после умывания, расчесывалась перед зеркалом в казенной багетной раме. . . Я уже залез под шерстяное одеяло. . . Роза всегда спала голая. . . — Спи, милый. . .  Я ощутил волну теплого телесного ветра. . . Маленький волнистый живот. Его затеняли груди, похожие на два высоких кувшина». В конце первой главы автор прямо объясняет: Роза — бабушка героя, у которой он живет, спасаясь от приступов ипохондрии одинокой матери. Детство с томатным соком за десять копеек в магазине, голодное студенчество на екатеринбургском филфаке, тяжко переживаемые романы с совершенно безумными взрослыми дамами. . . Бабушка Роза умерла от неизлечимой и быстрой болезни, тело ее, еще живой, почернело пятнами, приходит во снах в платке на лице — ему лучше не видеть, как она выглядит в статусе пакибытия, однако ободряет и поддерживает в меру возможностей умершей. Все это могло бы показаться черноватой шизой, если б не исполнение в классической, исключительно точной русской прозе. Соседская «Бабуля улыбчиво кивала и зачем—то приоткрывала свою кошелку, словно приглашая в ней разместиться».

Это уже первый сборник рассказов, озаглавленный «Ревнивый бог случайностей», цитированный «Нелегальный рассказ о любви» дал название книге, — и надо отметить, что с заголовками у Игоря Сахновского все в порядке в лучших европейских традициях, у иных и текст хорош, а озаглавят так, что хоть стой, хоть падай, и редакторы изменить не настояли. Ощущению полного и законченного кайфа от прозы мешает собственно предмет описания: неизбывная и какая—то необъективная, без капельки ностальгии боль от жизни при советской власти, даже в мелочах, которые становятся навязчивыми: «На фронтонах домов культуры напряженно громоздились рабочие, солдаты и матросы с выражением такой угрожающей правоты, что Сидельников, проходя под их каменными взглядами, чувствовал себя неправильным и виноватым».

Но отсюда чат—романы, любови взрослого семейного человека с богатыми иммигрантками, даже интернет—пиеса «Если ты меня не покинешь. . . » Крики по клавиатуре из—за океана: «Женя, не надо. Не делай со мной так!. . .» Да кто ж так чатится? Ну, ладно, нужна ли в литературе такая честность? «И вот он, парадиз: в жирном тропическом мареве, с ароматами плодов и жареной живности, цветенья и гнили. . . на бугристом слоновьем загривке, в золотом поту. . . в тонких ненасытных ручках девочки—зверька, массажистки, чья повинность. . .» Далее о боди—боди массаже. И в продолжение: «Улегшийся на бок во всю длину Хама, пятидесяти метровый сусальный будда сияет не слабее наших суровых куполов и лепечет с дивной улыбкой: «Ты хороший. Ты не виноват. Ты все можешь. . .»
Сомов М.
Источник: Книжное обозрение. — 2009. — № 23. — C. 6.

Опубликовано: 09 сентября 2009

Как уже неоднократно говорилось и писалось, лучшая рецензия на сборник эссеистики (писателя ли, публициста — неважно) представляет собой слегка беллетризованный перечень тем и сюжетов вошедших в книгу статей. Если автор достаточно известен — говорить лишний раз о его стиле и направлении не обязательно. А вот темы материалов — это и есть тот самый "список кораблей", по которому можно судить, насколько эссеист адекватен сегодняшнему дню, каков его диапазон и контекст.

Этот прием можно продемонстрировать на сборнике эссе известного молодого писателя, носящем страшноватое название. Но являющееся, в некотором роде, лишь латинским вариантом русского "тартарары".

Апология Фиделя Кастро — самого харизматичного и "поэтического" из мировых лидеров последних десятилетий. Ода Штирлицу — этой "квинтэссенции советского героизма", "великой советской мечте". Травелог о поездке через всю Россию в "Литературном экспрессе". Полемические заметки о "молодых старичках" в нынешней России. Гофманианская антиутопия на тему финансового кризиса. Размышление о природе русского бунта, о "казачьих пассионариях". Панегирик певцу "Пятой империи" Проханову. Суровый вердикт по итогам просмотра ряда новых российских фильмов: "Русское кино! Какое—то ты не русское стало. Пойду я Киру Муратову смотреть". . .

Посмотрим, что автор пишет в предисловии к сборнику. "Однажды, ну вот буквально на днях, я понял, что связка бурных и лохматых текстов, написанных в последние времена (и, как правило, на коленке, в режиме перманентного цейтнота), оказалась подчинена собственной внутренней логике — и все эти тексты едины. Несмотря на то, что в одном речь идет о политике, <. . . > а в тринадцатом черт знает о чем".

Кстати, в конце прошлого года, в "Лимбус Пресс", у Прилепина вышел другой сборник эссеистики — "Я пришел из России". Тексты там были из тех же примерно изданий, столь же "бурные и лохматые", но тот сборник был более взвешенный, что ли. Там в предисловии Прилепин рассуждал о движущей силе писательского (пардон, колумнистского) вдохновения — редакторском заказе. Позвонили из известного глянцевого журнала, попросили написать колонку на определенную тему — вот и выпал повод на эту тему поразмыслить. А то прошла бы она, эта тема, и вовсе мимо писателя. А там, глядишь, из темы статьи и рассказ позже получится, и что—нибудь помасштабнее. . .

Так что сборники статей и эссе прозаиков будут бесценны для исследователей их творчества в будущем. Не надо перелопачивать подшивки, рыться в каталогах библиотек. . . Тут все уже аккуратно собрано. И можно проследить, какая тема (сюжет, образ, мотив) в каком художественном произведении данного автора получила дальнейшее развитие, а какая — нет.

Для современных же фанатов этих писателей такие сборники могут играть вспомогательную роль. Не все же, в конце концов, регулярно читают прессу подряд, насквозь. Кое—кому в СМИ интересны статьи только конкретных авторов. Покупать из—за одной статьи журнал? Дорого. Искать в Интернете? Некогда. . . А тут — пожалуйста, готовый сборничек. Все аккуратно собрано и оперативно издано.

Открываешь его — и летишь в тартарары.
Мирошкин А.
Источник: Книжное обозрение. — 2009. — № 29. — C. 8.

Опубликовано: 09 сентября 2009

Тысячи людей по—прежнему верят в Тайный Город. Новый этап Тайного Города как минимум не разочарует поклонников: разнообразие сюжетных линий, интриг и загадок, непредсказуемые повороты сюжета, колоритные персонажи, полюбившиеся читателям в предыдущих романах, капля юмора, фразы—афоризмы ("Правда всегда остается правдой, а ложь становится историей. А ложь в интересах дела становится политикой") и многое другое. Но в получившемся ассорти есть капля дегтя — некоторые герои воспринимаются как статисты, необходимый антураж, элемент интриги. Зато появился непостижимый Галла. Другим минусом романа является то, что он — неотъемлемая часть цикла и рассчитан в первую очередь на поклонников Тайного Города. А, следовательно, читать его как самостоятельное произведение, не зная других книг цикла, трудновато.

О чем же говорится в романе? "Всего лишь" о цене тех чудес, которых мы выбираем и о том будущем, за которое боремся. Все началось несколько тысяч лет назад, когда после долгих скитаний по Вселенной на Землю вернулся Галла, бог, сын Спящего, создателя миров. Именно Землю раз за разом превращали в метрополию. Галла посмотрел на одну из древних могущественных рас, правивших планетой — чудов, и "мне стало противно: чванливые, самовлюбленные, они искренне верили, что покорили Вселенную. Самое смешное, что они были правы: им действительно никто не мог противостоять". Галла всего лишь позволил им найти свой дом и показать свою силу. Чуды сами стали строить великие планы и, поняв возможности, которые открывало покровительство бога, отказались от всего и добровольно стали его рабами. Никто не устоял. Каждый Толкователь встречался с богом, слушал его речи и не мог побороть искушения.

Что же он говорил? "Галла сказал, что магия отнимает у чудов справедливость. Что наш народ ведет слепая судьба". Начался мятеж, перешедший в кровопролитную гражданскую войну. Рыцари, не обладающие магией, приняли сторону бога, а маги назвали этот культ Скверной и поднялись против Галла — в первую очередь — высшие, потому что они являлись столпами власти и их высокое положение и служебные перспективы гарантируют лояльность сложившейся системе. Если бы Галла победил, они потеряли не только власть, но и жизнь. Чуды задействовали всех своих магов, всю армию, всю энергию своего Источника.

Подробнее...

Опубликовано: 09 сентября 2009

При первом взгляде на книгу Вики Майрон российский читатель — если только он не истовый котолюб — скорее всего не испытает ничего, кроме недоумения и старого доброго антиамериканского раздражения. Ну кот, ну подкинули его в библиотеку какого-то Урюпинска в штате Айова, ну прожил он там на радость сотрудникам и читателям девятнадцать лет, стал почему-то чуть ли не символом города, а потом прославился по всей стране и даже за ее пределами. Из-за чего сыр-бор? У нас вон в какой "казенный дом" ни зайди, увидишь у батареи Мусю, Басю или Тосю, а рядом — блюдечко с молочком и колбаска на газетке. Хлебом этих американцев не корми, дай только раздуть из пустяка черт знает что, расширить и издать огромным тиражом. . .

На самом же деле "Дьюи" вовсе не продукт пиара, а весьма интересная и многогранная книга. Разумеется, любителям усатых-полосатых будет приятно почитать ее просто потому, что она про очень харизматичного кота. Вики Майрон, директор Публичной библиотеки Спенсера, Айова, нашла Дьюи холодным январским утром — кто-то подкинул восьминедельного котенка в железный ящик для возврата книг. Малыш с трудом ходил на отмороженных лапках. Стараниями библиотекарей котенок поправился и вырос в чудесного кота — рыжего, полосатого, общительного и обожающего свою библиотеку. Он спал на коленях у посетителей, присутствовал на всех культурных мероприятиях, катался на библиотечных тележках, залезал на светильники, прятался среди книг, чтобы выскочить в самый неожиданный момент, таскал со столов канцпринадлежности. Он научился читать мысли Вики и мгновенно исчезал, стоило ей просто подумать о том, что пора бы Дьюи принять ванну. Он позвал Вики на помощь, когда одна из библиотекарей упала в обморок, и изо всех сил пытался предупредить о том, что в детский читальный зал залетела летучая мышь. Он безошибочно определял, у кого из библиотекарей или читателей случилась беда и с кем надо посидеть.

Только книжка совсем не о том, как тетешкались люди с котом. Будь это так, она вряд ли бы возглавила список бестселлеров "The New York Times". "Дьюи" — это прежде всего книга об Америке, незамысловатое трогательное повествование о маленьком гордом городке в сердце фермерского штата, о городке, который гордится своей окружной сельской ярмаркой с почти столетней историей, своими зданиями в практичном, но изящном стиле прерия-деко, своими людьми и общностью, которую они образуют. Здесь предпочитают "отстать от прогресса", но не строить у себя ни скотобойню, ни казино. Здесь библиотека — культурный центр, где проводят конкурсы, работают с детьми-инвалидами и помогают искать вакансии и где многие впервые в жизни увидели компьютер. После пожара 1931 года, почти уничтожившего город, жители взялись за его восстановление, и по сей день "если вы спросите кого-нибудь в Спенсере о городе, вам ответят: "Он развивается". Это наша мантра". И рыжего найденыша из библиотеки они так полюбили не от сентиментального пристрастия к милым кошечкам, а потому, что появился этот найденыш во время пребольно ударившего по Айове фермерского кризиса 80-х. Ничего, что Дьюи не спасал детей из горящих домов, не создавал новых рабочих мест — он просто был. ". . . был уличный кот, брошенный умирать в обледенелом библиотечном ящике, испуганный, одинокий и отчаянно цепляющийся за жизнь. Так он сидел, дрожа всю темную ночь, — и вдруг эти ужасы обернулись лучшим, что могла преподнести ему жизнь. Какие бы ни были обстоятельства его бытия, он так и не потерял доверие к жизни и радость от нее. Он был скромен. Может, скромность не совсем подходящее слово — все же он был котом — но в нем не было ни нахальства, ни самодовольства. Только спокойная уверенность. Может, это была уверенность живого существа, которое побывало на краю смерти и выжило, безмятежность, которую можно обрести, когда подходишь к концу и надежд не остается, но ты возвращаешься". Именно такая story и была нужна Спенсеру. И она чудесным образом помогла привлечь жизненно необходимые внимание и капитал и к библиотеке, и городу, и к штату. Что бы там ни говорили сердитые люди о скорой гибели Америки, нация, которую может так вдохновить рыжий кот, определенно не безнадежна.

Так что американец получает от "Дьюи" весьма нелишнюю ему сегодня дозу здорового, не замутненного никакой политической ерундой патриотизма, а для любознательного россиянина это прекрасная возможность познакомиться с американским провинциальным самосознанием. Ведь маленький американский городок — это, честное слово, не только горе-город Спрингфилд из "Симпсонов", логовище монстров Стивена Кинга или унылое место, где драматически разбиваются о быт мечты и надежды простых граждан.
Мельникова М.
Источник: Книжное обозрение. — 2009. — № 27. — C. 8.

Опубликовано: 09 сентября 2009

Как известно, в Скандинавии есть водянистая "серьезная" проза, оригинальные психологические детективы, развеселые хулиганские детские книжки — и есть Эрленд Лу, который. . . просто Эрленд Лу, ни на кого, кроме себя, не похожий, по-детски наивный и по-взрослому глубокий. Новый роман "Мулей" (да, надо говорить "мулей", а не "музей", почему — читайте и узнаете) критики уже назвали одним из его лучших романов.

Юлии почти 18. Ее родители и брат разбились в самолете над Центральной Африкой, успев лишь послать SMS: "МЫ ПАДАЕМ. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ДЕЛАЙ ЧТО ТЕБЕ ХОЧЕТСЯ". Легко сказать — "что тебе хочется"! Юлии хочется, чтобы ее никто не жалел, чтобы ее пожалели, быть циничной злюкой, плакать, слушая, как на CD какой-то Энтони страдает, что не родился женщиной, заявить о том, что в центре Вселенной нет ничего, кроме огромной черной дыры, и серьезно поговорить с Богом. А еще проследить за тем, как милый кафелыцик-гастарбайтер выложит бассейн такой плиткой, какая нравилась папе, посмотреть Олимпиаду, заняться сексом с корейским конькобежцем, покончить с собой, потому что жить одной в огромном доме невозможно. . . Да, пожалуй, в первую очередь все-таки покончить с собой. За дело! Повеситься в финале школьного спектакля не получилось — попробуем заразиться птичьим гриппом!

Ох, не зря Эрленд Лу в свое время работал санитаром в психиатрической больнице — эту книгу можно смело прописывать суицидальным тинейджерам в качестве терапевтического средства. Разумеется, все кончится хорошо: вместо того, чтобы отправиться на тот свет, Юлия объедет полмира, научится управлять самолетом, заведет собаку и родит ребенка. И поверьте, произойдет это безо всякой полагающейся в душеполезных историях про мятущихся подростков психологической ерунды, таким же естественным образом, каким происходит в этой жизни все чудесное.
Мария Мельникова
Источник: Книжное обозрение. — 2009. — № 3. — C. 2.