Вот какое письмо от наших друзей из Дома-музея К.И. Чуковского (он находится в поселке Переделкино) я получил на днях.
Дорогой Дмитрий Геннадьевич, в юбилейный для Расула Гамзатова год нам есть чем с Вами поделиться.
В библиотеке Корнея Чуковского хранится несколько книг Расула Гамзатовича. Они - свидетели дружеского общения двух народных поэтов.
Самая, наверное, примечательная из книг - сборник «Горит мое сердце», выпущенный шестьдесят пять лет тому назад.
Дарственная надпись великого аварца, сделанная в конце ноября 1958 года, гласит: «Сказочному нарту нашей детской литературы, одному из лучших джигитов великой русской речи, большому и дорогому человеку Корнею Ивановичу с дагестанской любовью. Расул Гамзатов».
Нарты - в горской традиции - это могучие богатыри.
В последнем прижизненном издании книги Чуковского «Высокое искусство» Расулу Гамзатову и его талантливым сподвижникам-«толмачам» - Гребневу и Козловскому - посвящен особый раздел в главе «Современное. Этюды о переводчиках новой эпохи».
Корней Иванович начал с истории о том, как однажды к нему (он пишет «именно сегодня») неотступно привязались стихи, автора которых он не сразу вспомнил:
«...Что бы я ни делал, куда бы ни шел, я повторяю их опять и опять:
Дорогая моя, мне в дорогу пора,
Я с собою добра не беру.
Оставляю весенние эти ветра,
Щебетание птиц поутру...
Конечно, сама тема стихов по очень понятной причине не может не найти отголоска в каждой стариковской душе, - пишет Корней Чуковский. - Но, думаю, они никогда не преследовали бы меня так неотступно, если бы в них не было музыки. Прочтите их вслух, и вы живо почувствуете, как приманчивы эти певучие строки, которые, наперекор своей горестной теме, звучат так победно и мужественно. Прочтите их вслух, и вам станет понятно, почему и в комнате, и в саду, и на улице я сегодня повторяю их опять и опять».
Об переводчиках гамзатовской лирики - о Науме Гребневе (переложившем знаменитых «Журавлей», превращенных Яном Френкелем в песню) и Якове Козловском - Корней Чуковский повествует в своих этюдах пристально и пристрастно. Он решается даже и на такое утверждение: «...не будь Расул Гамзатов народным поэтом, Гребнев, я думаю, даже пытаться не стал бы переводить его песни. Он любит и умеет воссоздавать в переводах главным образом народную - фольклорную - поэзию. Или ту, которая родственна ей. Другие стихи, насколько я знаю, никогда не привлекали его...»
В те дни, когда Чуковский писал о Гамзатове, народному поэту Дагестана была присуждена очередная государственная награда. Очерк Корнея Ивановича, соединивший в себе тонкий филологический анализ с непосредственным душевным откликом, кончался словами, напоминающими горячий горский тост. «...Поздравляя дорогого Расула со всенародным признанием его великих заслуг, мы поздравляем его также и с тем, что среди друзей его поэзии нашлись мастера, которые так любовно, с таким тонким и сильным искусством сделали его стихи достоянием русской поэзии».
Судя по стихотворению Расула Гамзатова, опубликованному в сборнике 1979 года «Последняя цена», поэты не раз бродили вместе по Городку писателей, много говорили о литературе. Расул Гамзатович включил это стихотворение в самое начало книги, позднее оно вошло и в его собрание сочинений, изданное в год столетия со дня рождения Чуковского.
Познакомьтесь с этим дружеским посланием, и я уверен, вы словно бы окажетесь рядом с Гамзатовым и Чуковским на переделкинских дорожках. Поверьте, сегодня мы сами прочитали эти стихи впервые.
Павел Крючков и все сотрудники дома-музея Корнея Чуковского.
Расул Гамзатов - Корнею Чуковскому
I.
Причастный к событиям
многим,
Судьбою ты был возносим,
Как мудрость над знаньем
убогим,
Как совесть над словом
кривым.
И мир с четырьмя
сторонами
К тебе незабвенно привык.
И вновь ты беседуешь с нами,
Бедовый и вещий Старик.
И высятся гордые сосны
Над этой беседой вокруг,
Связуя зеленые весны
И время клубящихся вьюг.
На посох слегка опираясь,
Ты бродишь со мной дотемна.
Иным из ушедших
на зависть,
Связуя собой времена.
II.
Ровесник разных поколений,
Среди других ты и меня
Почтил вниманьем,
добрый гений,
Вблизи очажного огня.
И я познал страстей пучину,
Куда давно себя ты вверг,
И на тебя, как на вершину,
Всегда смотрел я снизу
вверх.
И всякий раз при нашей
встрече
Сходились, как в былые дни,
Мои великие предтечи.
Друзья старинные твои.
И не меня ль на перевале
Венчал ты, будто бы Казбек,
Рукой, которую пожали
Минувший и двадцатый
век.
Перевел Яков Козловский
