"Вы не зэки, а воспитанники. Вы попали в школу многоборцев, будем учиться жить так, чтобы не ошибаться. А если ошибаться, то не катастрофически", — сразу говорит своим подопечным Антон Шушарин. Он нашел особый подход к воспитанникам колонии для несовершеннолетних — ту самую "школу многоборцев". Малолетние преступники учатся общаться, выражать свои мысли, занимаются спортом, читают — учатся жить. Многие из них впервые общаются со взрослым, который в них действительно заинтересован
"Щенки"
"Я становился смертельно опасным, уже не мог остановиться. Я бы умер или убил кого-нибудь. <...> Потом был домашний арест. После меня перевели в следственный изолятор. Я отбыл там полгода. Мне дали три года условно. Условно! За все, что было, они мне ничего не сделали. <...> Тогда я всерьез начал употреблять наркотики и алкоголь. Мой разум затуманился. <...> я месяцами не понимал, что я делаю", — герой, рассказывающий о себе в книге "Щенки" Антона Шушарина, выпущенной издательством "Эксмо", — образ собирательный, результат многолетних наблюдений и работы с воспитанниками колонии.
Воспитателем несовершеннолетних осужденных, как и писателем, Антон стал случайно. В 2010 году окончил Санкт-Петербургский государственный морской технический университет по специальности "преподаватель социологии" и военно-морскую кафедру. Пойти служить на флот не получилось, устроился работать в Управление Федеральной службы исполнения наказаний (УФСИН) России по Архангельской области.
"Ничего не зная про уголовно-исполнительную систему, я в 2011 году устроился в колонию строгого режима для неоднократно судимых. Мне было 22 года. Работал начальником отряда, в котором было более 100 человек, осужденных за тяжкие, особо тяжкие преступления, опасных рецидивистов, судимых по третьему, четвертому, пятому разу. Над этой колонией витала воронка ужаса, как в фильме "Ночной дозор". Атмосфера была очень тяжелая. Я уволился, отработав чуть больше двух лет. В 22 года не стоит заниматься таким делом. Три года я восстанавливал нервную систему. Новая работа в охране войсковой части посменно дала возможность много читать, смотреть фильмы и записывать свой прошлый опыт", — рассказывает Антон Шушарин, старший инспектор группы по соблюдению прав человека в уголовно-исполнительной системе Архангельской области.
Через несколько лет Антона пригласили работать в Архангельскую воспитательную колонию УФСИН для несовершеннолетних. "В это время в колонии менялся уклад, старались улучшить ситуацию. Нащупывали правильные решения аккуратно, словно в темноте и невесомости", — вспоминает Антон.
В колонию отправляют ребят из 15 регионов: от Калининграда до Ямала. Учреждение уникально тем, что следственный изолятор при ней находится в отдельном здании. Подростки не общаются со взрослыми осужденными и, таким образом, не попадают в криминальную субкультуру. Правда, это касается только Поморья. Не во всех регионах есть такие условия.
"Когда человека распределяют в отряд, его встречают 60 коротко стриженных здоровых парней. Молодых, активных, смешливых — страшновато. Но у нас устроено все так, что человек попадает в коллектив, в котором ему ничего не угрожает. Над этим мы долго работали. В среднем за год меняется около 80% ребят. Примерно год воспитанники задерживаются у нас. За это время человек меняется. Принимает все правила игры, требования. Через полгода он становится активным помощником на уровне веры. Он действительно верит и понимает, что так правильно делать", — рассказывает Шушарин.
Антон называет атмосферу, которую они создали, позитивным коллективом. То есть когда для подростка созданы все условия, чтобы понять, что быть хорошим — хорошо. Соблюдаешь распорядок дня, учишься, читаешь, занимаешься спортом — это хорошо. Необязательно быть плохим, чтобы тебя считали крутым. То есть получается, Антон помогает парням поменять сам фундамент, базу.
С новым человеком начинают работать сразу несколько специалистов. "Мы ищем, за какой психологический крючочек можно зацепиться. У кого-то это девушка — любовь. У кого-то родители — семья. Спорт. Компьютеры. Находишь точку соприкосновения и начинаешь подтягивать его к себе и к коллективу", — делится Антон.
"Где тюрьма?"
"Разговаривая с пацанами, мы пришли к выводу, что одна из причин попадания в колонию — нехватка внимания. Пожалуй, основная причина подростковой преступности", — считает Антон.
Один из примеров: многодетная семья, пятеро детей, воспитывает их одна мать. Отец семью бросил. Она всегда занята, работает в две смены. Подростку было необходимо ее внимание, но что бы хорошее он ни делал — маме было некогда. Начал хулиганить, чтобы привлечь хоть какое-то внимание, в итоге попал в колонию.
Еще пример: в семье появился младший ребенок, и старшему кажется, что про него все забыли. Стало мало внимания. Подростку хочется тепла, общения, чувствовать себя любимым. Он начинает принимать решения самостоятельно и ошибается.
"Или отец решил воспитать "мужика". У ребенка максимальная нагрузка: кружки, секции, диета и прочее. У взрослого есть свое представление об идеальном воспитании, а личности сына за этой идеей он уже не видит. Ребенку же нужна только безусловная любовь. Он пытается самоутвердиться через наркотики, алкоголь, через общение с другими подростками, которые его понимают", — говорит Шушарин.
Каждый день Антон проводит с воспитанниками занятия, беседует с ними на различные темы.
"Новички смотрят недоверчиво. Ты с ними разговариваешь, а они видят необычного взрослого: не матерится, не хамит, не бьет. Напротив, старается увлечь спортом, музыкой, театром. В чем подвох? Где тюрьма?" — рассказывает Шушарин.
"В одном месте взял, в другое положил"
Антон выделяет для себя несколько категорий семей, из которых воспитанники попали в колонию.
"Семьи условно благополучные. Дети из таких семей в основном попадают к нам за распространение наркотиков. Схема простая, любой ребенок может "попасть". Достаточно одного глупого желания, например, мальчишка захотел крутые кроссовки, а родители не дали денег. Больше половины парней даже не понимают, что сделали. Объясняют так: "В одном месте взял, в другое положил", — рассказывает Шушарин.
Родители не подозревают о таком "бизнесе" своих детей. Для них звонок из полиции становится огромной неожиданностью. Таким подросткам удается адаптироваться в колонии быстрее всего, они находят то, чем будут заниматься.
"С третьего-четвертого месяца в колонии воспитанники перестают ощущать себя осужденными. Я им говорю сразу: Вы не зэки, не осужденные, а воспитанники. Вы попали в школу многоборцев, будем учиться жить так, чтобы не ошибаться. А если ошибаться, то не катастрофически", — продолжает воспитатель.
Вторая категория — дети из семей, где уже есть судимые родственники. Такие пацаны знают "правила игры", и ситуация для них предсказуема.
"Парень попал в колонию и не хочет ничего делать, если есть возможность прогулять — прогуляет или сделает работу плохо. В то же время он видит, что все остальные ребята заняты делом и это поощряется, считается нормой. Складывается неожиданная для него ситуация — делаешь хорошо, и тебя хвалят. Окружение здесь — решающий фактор в изменении личности. Мы долго работали над тем, чтобы это окружение создать", — говорит Шушарин.
Воспитание литературой
Два года назад Антон стал каждый день собирать воспитанников и читать им. Например, книгу Джека Лондона "Любовь к жизни". Парни сидели, слушали, терпели — нарушать дисциплину нельзя. Такое чтение переросло в интерес. Сейчас в колонии большая библиотека, много новой литературы.
"Читают у нас все. Друг у друга постоянно спрашивают, кто что читает, обсуждают. Когда приходит новый человек, его обязательно спросят про книги. Популярна фантастика, истории преодоления, классика. А вот самоучители по иностранным языкам простаивают. Хотя был мальчик, который мечтал маму свозить в Испанию и учил язык", — говорит Антон.
Шушарин проводит литературные конкурсы. Например, ребята пишут сочинение на тему "Мои десять дней в следственном изоляторе". Все участники поощряются поездкой в кино (те, кто имеет положительные характеристики, на 8 ч в сопровождении сотрудника колонии могут покинуть учреждение). Одежду по сезону ребятам выдают.
Случается, в колонию попадают дети, которые не умеют читать и писать.
"Я долго выстраивал правильные отношения с ребятами. Если я говорю, что надо подтянуться 17 раз, то первый иду к турнику и подтягиваюсь 17 раз. Все через личный пример и объяснение, почему это нужно. Каждый Новый год я встречаю с пацанами. Мы поем гимн России хором. 60 человек поют одновременно — на пару километров слышно, — рассказывает Шушарин. — Парень должен научиться терпению, самостоятельности, ответственности, стойкости".
Перед освобождением с каждым подростком проговаривается его дальнейший путь: учеба, профессии, даже первый день дома.
"С каждым мальчишкой мы говорим о его мечтах, ведь мечту можно превратить в цель, а цель разложить на простые задачи. Не все способны конкретизировать, что для них — счастье. Все мечтают о свободе, но она ничего не дает. Сформулировать надо такое количество шагов, которое приведет человека к благополучию. Я стараюсь слово "благополучие" объяснять через понятие семьи, — говорит Шушарин. — Они для меня больше дети, чем преступники. Все их преступления обоснованы жизненной ситуацией. Наша задача помочь им измениться, чтобы они могли нормально жить в обществе, чтобы стали добрее, смелее, трудолюбивее".
Сейчас Шушарина перевели из воспитательной колонии в Управление областного ФСИН. "Теперь я занимаюсь соблюдением прав человека в уголовно-исполнительной системе. В колонию приезжаю раз в неделю, занимаюсь с пацанами: спортзал, беседы. Получается даже продуктивнее в эмоциональном плане", — говорит он.
Поговорив с Антоном, я понимаю, что неспроста парни называют его отцом. Беседы с его бывшими воспитанниками еще больше убеждают в этой мысли.
Монолог Яна: "Воспитатель стал первым взрослым человеком, которому я поверил"
Это был детский протест, который зашел слишком далеко. Я злился на всех и все больше ошибался. Первый раз мне дали условку (условное осуждение), но я ее не отходил и попал в колонию. Мне было 15 лет.
Когда все начинается, тебе кажется, что ты очень крутой. У тебя есть тайна, ты с пацанами делаешь дело. Точку невозврата проходишь незаметно.
Меня воспитывала мама, она достаточно жестко пыталась меня от всего оградить. Мы постоянно конфликтовали, диалога между нами не было. Бывало, меня приводил домой наряд полиции. Маме я ничего не объяснял. На меня не действовали ни слова, ни физические наказания. В ответ я снова убегал из дома. Мама искала меня, возвращала, но все было бесполезно.
В Вологодском СИЗО у меня были проблемы с администрацией, и я часто находился в карцере из-за моего поведения, помню, что там было очень холодно. А в колонии оказалось тепло и чисто: белые простыни, хорошие матрасы. Разговаривали со мной нормально, но я настороженно отнесся к таким условиям. У меня были мысли продолжить свою криминальную "карьеру". До тех пор, пока я не поговорил с Антоном Алексеевичем. С первых слов он мне понравился и вызвал доверие. Все оказалось так, как он говорил и объяснял, — не обманул. Воспитатель стал первым взрослым человеком, которому я поверил.
Мне очень нравились мероприятия в выходные дни. Для нас построили спортивную площадку. Если не было обязанностей, можно было играть несколько часов. Играли в футбол, волейбол, баскетбол, регби. Кто хотел развиваться, времени не терял: читали, занимались спортом. Были и те, кто просто ждал освобождения, участвовал во всем минимально.
Сама тюрьма человека не меняет. Меняешься ты сам, если хочешь. Я хорошо помню переломный момент в СИЗО, когда я понял, что так жить нельзя.
Мечты — пустая трата времени, они не сбываются. У меня есть цель. Я музыкант, хочу, чтобы мою музыку слушали. Периодически появляются люди из прошлого и предлагают "заработать" легкие деньги. Я сразу вспоминаю первые минуты и часы в СИЗО и потом в колонии. Я повзрослел. Слушаю людей, думаю над их словами, делаю выводы. После освобождения я прекратил общение со всеми старыми знакомыми. Я оставил их в прошлом, они знали "другого" меня, но его больше нет.
Я не считаю, что годы, проведенные в колонии, потеряны. За эти несколько лет я приобрел больше, чем мои знакомые на свободе. В колонии я прочитал много книг по психологии, полюбил Достоевского, Валентина Пикуля.
С Антоном Алексеевичем я и сейчас общаюсь. Он очень меня мотивирует, были мысли бросить музыку и просто писать стихи, но в меня верит такой человек, и я не могу его подвести. Мама относится скептически к моему творчеству, не верит в мой успех. От нее я просто хотел бы услышать: "Я не думала, что у тебя получится, но то, что ты делаешь — здорово! Молодец".
Мама очень переживала, когда я оказался в СИЗО впервые. Когда я попал в колонию, мама первые полгода не приезжала, не отвечала на звонки и письма. Обиделась. Зато я сразу все понял. Сейчас одна из моих задач — обеспечить маму. Чтобы она понимала, что я на правильном пути, чтобы ей было спокойно. Она хочет, чтобы я пошел учиться на сантехника и получал стабильную зарплату. Я ее люблю, но знаю, что это неправильно. Планирую развиваться в музыке.
Не слежу за модой: собственный стиль.
Прикол в том, что оверсайз не мешает расти.
Покинул свой грув-стрит, но он всегда внутри.
Бодро начал спринт по своему пути.
Нас ничто не убьет, как ни крути.
Старость вряд ли: тут не живут до седин.
Шаттл, запуск, счет до десяти…
Монолог Сергея: "Мне было странно, что со мной разговаривают"
Я родился в маленьком поселке с населением 1 400 человек, где все друг друга знают.
В колонию попал из-за образа жизни, который тянул меня вниз. Подражал поведению старших товарищей. Мне казалось, что так я выгляжу круче. Я не ожидал, что окажусь в колонии. Там я провел три года, а это серьезный срок. Конечно, считал, что со мной поступили несправедливо.
Когда нас с подельником доставили в СИЗО, у меня началась истерика, я плакал, не верил в происходящее. Мне было 14 лет.
В отряд я попал перед Новым годом. Было много мероприятий. Я смог позвонить родителям. Мама долго не могла успокоиться, очень переживала. Она приняла ситуацию только через полтора месяца. Мы постоянно созванивались, она приезжала с передачами.
На первом свидании с мамой я увидел, что у нее заплаканные глаза. Как же ей было тяжело ехать так далеко, в мороз и по такому поводу. Но она приехала, чтобы увидеться и поговорить. На маму вся эта история очень повлияла, она изменилась. Стала искать компромисс и диалог, например, при общении с учителями в школе, когда мои братья и сестры вели себя неправильно.
Уже после колонии я много размышлял, кто виноват. Конечно, я сам. Считаю, что дело не в родителях. Может быть, со мной мало разговаривали, не объясняли, как правильно себя вести. С девяти лет я был хулиганом, играл на публику, пытался быть лидером, но не был им. Подражал старшим ребятам, и когда они со мной общались, я думал, что это успех! Ведь с моими ровесниками они не общались. Рано начал курить и пить алкоголь.
В первый год в колонии я ничего не понял, не сделал никаких выводов, думал, что освобожусь и меня встретят дома как крутого парня.
Через год я адаптировался, первые изменения начались только тогда. Я занялся спортом, наш воспитатель вел занятия по кроссфиту. Первые тренировки дали ощущение, что я делаю что-то полезное для себя. Я пытался начать занятия четыре раза. Три раза бросал, в четвертый остался.
Стал бороться с привычками, про которые думал, что их нельзя победить. Я перестал курить и материться, много читал. Первой книгой стала "Три товарища" Ремарка. Мой воспитатель стал моим наставником. Он давал мне задания, приносил видео про спорт, мотивационные ролики, книги. Шаг за шагом я становился другим. Лучше. С первого раза многое не получалось. Я сильно расстраивался, не мог относиться к неудачам проще.
Мне было странно, что со мной разговаривают. Дома за проступок наказывали. Во время первых бесед я, не задумываясь, соглашался, чтобы от меня отстали. Потом диалоги стали получаться. Я не знал, как это — вести беседу, не было опыта.
Когда подошло УДО (условно-досрочное освобождение), я решил не освобождаться, потому что не над всем поработал. Во мне оставались качества, которые потянули бы меня назад. Я решил окончить десятый класс в колонии. УДО подошло в феврале, освободился я только в августе.
Антон Алексеевич не учил меня жить, а рассказывал о том, как живут. О своей семье, воспитании, отношении к жене, о ценности семьи. Я задавал много вопросов, как он живет в обществе, — мне нужен был пример.
Я готовился к освобождению. Решил, что нужно извиниться перед теми, с кем я поступал несправедливо. Было стыдно. С теми, с кем мне не по пути, решил перестать общаться. Последние дни перед освобождением волновался, я выпал из жизни на три года — что там изменилось? Примут ли меня люди?
В поселковой школе пошел в 11-й класс, приняли меня хорошо. Я зарекомендовал себя. Позже переехал в город, закончил колледж, работаю. Для меня важна любовь, результаты моего труда, путешествия и свобода.
Источник
