 |
Небольшая, но остросюжетная история представляет собой путешествие сразу в двух измерениях. Фабула этой роуд-стори — поездка на стареньком трейлере по Германии, от Рейнхардсвальда до Альп. Юная девушка Паула, переживающая потерю младшего брата, неожиданно для себя соглашается сопровождать старика Гельмута, везущего урну с прахом своей любимой в Южный Тироль. А невидимый глазу путь души героини — от отчаяния к целеустремленности — запечатлен в ее внутренних монологах, обращенных к брату. В начале каждой главы этот путь изображен в виде траектории движения со дна Марианской впадины, которая олицетворяет глубину горя. |
Образ Марианской впадины найден весьма удачно. В психологии схемы, описывающие стадии горя, имеют вид параболы, то есть напоминают рельеф этого самого глубокого на планете природного океанического желоба. Но если уж быть точнее — ни склон впадины, ни путь к восстановлению после утраты не подобны прямым линиям, пусть и восходящим. На этом пути множество провалов, преодоление которых в итоге все равно приводит к движению вверх. Да и сами психологи признают, что известная схема «отрицание — гнев — торг — депрессия — принятие» может выглядеть по-разному в каждом отдельном случае. Вот и в романе два героя, переживающие утрату любимых, абсолютно разные, насколько могут отличаться смертельно больной старик-вдовец и здоровая девушка, у которой никогда не было отношений, педант и неряха. Но совместный путь и откровенные разговоры удивительным образом выявляют общее между ними — начиная с обстоятельств смерти членов их семей до проявлений горя. Паула, которая до встречи со стариком Гельмутом не могла обсуждать с психологом ничего, кроме любимых макарон, наконец-то сумела сформулировать, что и почему болит. Гельмут, чувствовавший себя одиноким, обрел родную душу.
Постепенно, километр за километром, разговор за разговором ледяная вода Марианской впадины теплеет, светлеет. Но не только задушевные беседы помогают человеку справиться с горем. Эта история — о взаимопомощи и о любви к тому, кто в первый момент показался отталкивающим. Паула привязывается к старику через сострадание к его потерям, к его смертельной болезни, но, кроме жалости, она начинает чувствовать уважение к стойкости и жизнелюбию Гельмута. Он, в свою очередь, проходит путь от презрения к бестолковой девице, вставшей на его пути, к бережному участию в ее горе, к почти родственному чувству.
Немалую роль в романе играют животные — бессловесные герои рядом с многословными людьми. Тревожная собака и нелепая курица одновременно смешат своими повадками и оттеняют странные поступки людей, которые те совершают в минуты эмоциональных срывов. Рядом с курицей, у которой сломана нога, можно чувствовать себя могущественным (и бессильным, когда курице приходит конец). А нервно скалящаяся собака — это часто похоже на поведение травмированных людей, когда они огрызаются на других от боли и страха, что те сделают еще больнее. В то же время существование животных с их собственными бедами словно подтверждает: горе человек испытывает внутри себя, а жизнь вокруг продолжается, обтекая его, как холодный камень.
Писатель голосами главных героев рассказывает о разных уровнях и видах горя, приводя в пример истории людей прошлого и настоящего, родственников главных героев. И у Паулы, и у старика подлинное, внутреннее, а не демонстративное горе, они не спешат ни с кем делиться им, потому что не верят, что подобное чувство вообще кто-то может разделить. Показателен момент, когда горе буквально выливается наружу со слезами и криком, и девушка для самой себя обретает новый незавидный статус, который она не хотела признавать, — сестры без брата. На примере Гельмута показано, что полностью избавиться от переживаний невозможно, хоть сколько проживи. Но с годами они обретают иной оттенок, можно даже сказать — переходят в материальную плоскость, в действие.
Мы не видим, только догадываемся, как горюют родители Паулы, потерявшие ребенка. К этому горю (самому сильному, по мнению современных психологов — ведь в нашем мире потеря ребенка кажется самой противоестественной) — присоединяется и тревога за старшую дочь, которая никак не может выбраться из депрессии, связанной с потерей младшего брата.
Везти куда-то прах, чтобы его развеять — частая тема западного киноискусства, например, об этом комедия «Впритык» Т. Филлипса, роуд-муви «Элизабеттаун» К. Кроу, приключенческая драма «Конец пути» Э. Адальстейнса или фильм «Путь» Э. Эстевеса, в финалах которых героям удается и ритуально попрощаться с умершими, и обрести себя. Эти истории если не оказывают терапевтический эффект, , то хотя бы описывают модели поведения людей, потерявших близких. «Марианская впадина» дополняет этот ряд и ничего удивительного, если и ее экранизируют.
Роман можно с успехом поставить и на полку с young adult, и в кабинет психолога, и в библиотечку какого-нибудь кризисного центра — везде он будет к месту. И каждый раз наверняка, повторяя известные истины, поможет читателю осознать, что с ним происходит, увидеть источники возрождения там, где видится лишь провал.
