 |
Название этой книги — «О теле души» — само по себе предлагает читателю игру: с одной стороны, оксюморон с привкусом каламбура и претензией на интеллектуальную беседу о метафизическом, с другой — о главном в двух словах с предлогом. Эта книга — разговор не просто о душе, но попытка ухватить ее физическую, «телесную», оболочку. Но «потрогать» душу читателю не удастся, поскольку единственное очевидное представленное автором «тело» — бабочка, да и та настолько банальна, что хочется думать об авторской не очень удачной шутке. |
Но постоянно удивляясь себе, обнаруживаешь, что продолжаешь листать страницу за страницей, внимательно слушая звук этой прозы. Этот сборник оставляет ощущение разговора за столом с собеседником редким: умным и глубоким, снисходительным и беспощадным, понимающим шутку и иронию, но бесконечно любящим человека и жизнь. И персональные посвящения к произведениям только подчеркивают эту доверительную интонацию рассказчика: Тане Рахмановой («Алиса покупает смерть»), Тане Гориной («Благословенны те, которые…»), Елене Костюкович («Aqua allegoria»), Лике Нуткевич («Человек в горном пейзаже»), «Памяти Кати Гениевой» («Серпантин»). И все они — Тани, Катя, Лика — реальные и живые, почти уже старые знакомые, пусть даже вовсе не о них ведется речь в рассказах. И при этом берет некоторая оторопь от мгновенного — вдруг — осознания, что, например, Елена Костюкович — это российско-итальянская писательница, та самая переводчица книг Умберто Эко на русский язык, а «Катя Гениева» — это легендарный директор Всероссийской библиотеки иностранной литературы Екатерина Юрьевна Гениева. К сюжетам рассказов все сказанное не имеет, по большому счету, никакого отношения, но для понимания книги эти знания оказываются важными.
Сборник рассказов состоит из двух циклов, каждый из которых предваряет стихотворение автора с подзаголовком «Вместо предисловия». И стихотворения, которые Людмила Улицкая не только никогда прежде не печатала, но даже и не упоминала об этой «поэтической слабости», становятся еще одним откровением, рассказанным собеседнику, которому доверяешь. Эти своеобразные поэтические эпиграфы, по уверению писателя, не были написаны «по случаю», но сейчас оказались вполне уместны. Как и некоторые тексты, к которым Людмила Улицкая вновь вернулась и доработала. Например, рассказ «Иностранка» — своеобразная «выжимка отмененного романа».
Очевидно, что основным мотивом текстов первого цикла «Подружки» можно назвать любовь, независимо от эпитета (родственную и кровную, страстную и всепоглощающую, позднюю и постепенную, в конце концов, неожиданную), всегда вдохновляющую на жизнь. Второй цикл «О теле души» посвящен исследованию феномена смерти, стремлению перешагнуть границу и заглянуть в другое пространство, спрогнозировать дальнейшее движение души и предположить иную форму ее существования.
Но в действительности любая книга о смерти — это всегда разговор о любви и жизни. Ведь только оказавшись у бездны на краю, начинаешь ценить и чувствовать каждый прожитый день. Этот сборник состоит из одиннадцати рассказов, повествующих о разных героях. Инженер-чертежник Алиса, хранящая коробочку с ядом на черный день; пожилой и влюбленный врач Александр Ефимович; молодой аспирант-математик, араб Салих, живущий в мире чисел и цифр; великий профессор для своих учеников и «сухарь» для своих дочерей Александра Викентьевна; талантливый и одинокий фотограф Толик; библиотекарь Надежда Георгиевна, страдающая болезнью Альцгеймера; молодая лаборантка Женя, выбирающая наперекор всему женскому миру вместо туфель на шпильках пешеходные рыжие «мокасины» и др.
Улицкая безгранично, по-матерински, любит своих персонажей: немодных и неактуальных, непонятных и непонятых, нелепых и несовершенных, но способных любить. Любовь как талант, пусть даже она разная, но всепоглощающая и безвозмездная. В какой бы форме она ни была выражена (любовь мужчины к женщине, любовь женщины к женщине, любовь к детям, любовь к матери, любовь к собаке, любовь к фотографии и своему увлечению, любовь к знаниям и своему делу), это всегда любовь к удивительному и удивляющему, прекрасному и «сияющему» миру.
О ежедневных и бытовых трагедиях автор пишет тихо, буднично, открыто. И многим своим героям Улицкая дарит новую жизнь или красивую смерть. Так, собирающаяся умирать Алиса награждается величайшим смыслом и поводом жить — большая и настоящая любовь к мужчине, а после его смерти — любовь к ребенку. Или, например, в рассказе «Благословенны те, которые…» две пожилые, усталые, одинокие, ненужные, нелюбимые и нелюбящие сестры Лидия и Нина столкнулись со смертью матери — профессора-филолога Александры Викентьевны. Дочери, обделенные любовью и вниманием матери, всю свою жизнь не могли понять: «почему» и «за что» ее окружали толпы любящих коллег, студентов и учеников?! Для сестер мать всегда была «сухарем», которая «ничего не любила, кроме жукастых букв восточных языков и книжной рухляди». Да и виделись они друг с другом только 1 сентября — в день рождения матери. И сейчас свела их вместе смерть 90-летней старухи. А итальянская молитва, переведенная на русский Александрой Викентьевной и оставленная на столе у кровати, вдруг заставляет двух женщин понять самое главное: огромную одинокую любовь мамы и их эгоистичную, завистливую, жалкую обиду, лелеемую и пронесенную через все эти годы с самого детства и не позволившую им жить. Но автор освобождает их от одиночества, дарит им успокоение и любовь.
Соня Солодова, прожив «десять лет тихого монотонного брака», оказывается брошенной мужем. Но постепенно из сухощавой женщины становится русой волосяной куколкой, из которой превращается в яблочную листовертку с сияющими зелеными глазами и улетает в «непростое место», где порхают разнообразные бабочки, а воздух наполнен сильным фруктовым духом. Не менее фантастична и прекрасна смерть неудачника и лузера, фотографа Толика, получившего возможность раствориться в том идеальном мире, запечатленном на сделанном им фотоснимке. С такой же материнской любовью Улицкая открывает библиотекарю Надежде Георгиевне после смерти «безграничный сияющий мир», который «двигался, развивался, расширялся и разворачивался, как серпантин…» И смерть, утверждаемая Улицкой, оказывается лишь границей, переступив которую, мы попадаем в свой собственный, персональный, рай.
И в этом задушевном благолепном разговоре комом в горле встает лишь один рассказ — «Дракон и Феникс». Открывающий сборник он с самого начала задает тон, обескураживая своей «актуальностью», а по завершении чтения всей книги — утверждает в читательском сознании статус «нелюбимого дитя». Этот текст — своеобразный коктейль трендов: карабахский конфликт, лесбийская любовь, семейный бойкот, лекция по генетике, народные «священные» верования и мифология, ранняя смерть от рака, прощение и прощание. Все персонажи рассказа, конечно, мастерски написаны двумя-тремя мазками. Талантливая, практическая и сильная Зарифа; безвольная, ведомая и слабая Муся; семьи, отвернувшиеся от девушек, кроме Мусиного племянника «слегка медлительного, но надежного топ-менеджера» Ашотика, которому Зарифа обеспечила образование и жизнь в Лондоне и др. Но все герои этого рассказа будто бы чего-то лишены, чего-то очень важного… И даже смерть Зарифы не восполняет этот зазор, пробел, наоборот — подчеркивает белизну этого пятна. Кажется, это единственный текст в книге — сконструированный по какому-то специальному авторскому заданию самому себе: ни одного героя этой истории писатель не любит (сожалеет об излишней маскулинности Зарифы, презирает бесхребетность Муси и, наверное, сочувствует только «свободной» Женьке Райхман, вынужденной отвечать на вопросы умирающей подруги). В этом рассказе нет любви, как бы нас не убеждал сюжет, и он, единственный, наверное, лишен души, хотя текст-здание выстроен без видимых изъянов. Молодое, здоровое, активное, планирующее, расчетливое, цепкое, безошибочное, удачливое, рискованное и предусмотрительно-осторожное тело, обреченное на смерть. Как вечная битва Дракона и Феникса (или Сигурда — кто их разберет, этих мастеров-ковроделов): испытания и бессмертия (или всезнания). Но единственным победителем этой схватки оказывается любовь или душа (кто их разберет, этих творцов).
http://literratura.org/issue_criticism/3968-aliya-lenivec-put-v-siyayuschiy-mir.html
