 |
Говоря о названии своей новой книги «Взгляни на дом свой», художник и писатель Леонид Тишков не упоминает литературные отсылки. Не вспоминает он ни о романе Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел», ни о пасторально-элегической поэме Джона Мильтона «Люсидас», к которой восходит название текста Вулфа. Сходства, даже если они и не подразумевались, все же очевидны: «Взгляни на дом свой» — книга исключительно частная и неторопливая; неслучаен, наверное, и ее небольшой тираж. Она названа романом, но признать «Взгляни на дом свой» Тишкова романом в традиционном смысле слова невозможно: это скорее беллетризованная публицистика, переплетение многословных аллегорических зарисовок с рассказами о жизни самого Леонида Тишкова. |
Главный герой един в двух лицах: альтер эго автора и мальчика Леонтия, то есть взрослого и ребенка. Старший регулярно приезжает в родной крошечный город Нижние Серги, что на Урале, чтобы чувствовать нить, связующую его с истоками: с природой, с городским пространством, с семьей и историей страны. Леонтий живет в Нижних Сергах, где с ним происходят немного наивные чудеса: то он встретит необычных водолазов на пруду, то живого снеговика во дворе, то перепрыгнет из лета в зиму. Читателю понятно, что Леонтий наследует авторские впечатления из детства, и два рассказчика послушно сливаются в одного, как инь и ян — хотя автор до последнего их пытается разделить и даже намекает, что при встрече Леонтий своего старшего не признает.
За счет фантастически-чудаковатых образов, например, водолазов — давних персонажей творчества Тишкова, полуреальных существ, живущих между водой и землей, соединяющих мир выдуманный и мир реальный, — книга приобретает понятную аллегоричность вроде той, что есть в «Маленьком принце» Сент-Экзюпери. Дом забывать нельзя, к истокам нужно возвращаться, в мелочах можно разглядеть огромное, а именно — течение времени.
Предвестником романа стала одноименная выставка художника, главную роль в которой играли весьма странные существа. В таком виде «Взгляни на дом свой» впервые предстала перед глазами зрителей в Екатеринбургском музее изобразительных искусств в 2015 году, а затем была экспонировалась и в других городах России. В Сети можно найти интервью автора, где в кадре он держит в руках куклу в Вязанике — костюме, сделанном из разноцветных обрывков ткани по технологии, похожей на ту, по которой создаются из круглые половички для дома. Есть и увеличенная версия этого костюма — на самого Тишкова.
Вязаник как раз представляет собой того, кто не желает забывать о своих корнях, — и Тишков является просто одним из воплощений такого человека. Костюм героя книги сплела мать из обрезов поношенной одежды их предков и соседей — и в нем он как бы превращается в существо, рожденное из вечности и легенд. Так человек отрекается от самого себя в пользу рода и всего родного в попытке показать на собственном примере, как за суетой жизни ненароком не отречься от важного. Ведет он себя как народный мудрец, странный, но добрый.
Внутри Вязаника, слившись с его теплом, впитываешь своим телом древнюю память ветхой ткани, теряя свою, забываешь сегодняшнее и становишься ненадолго бессмертным, потому что бессмертные ничего не помнят, они живут здесь и сейчас, память тянет в землю, заставляя умереть. И потом идешь по незнакомому лесу, оставляя следы на тонком осеннем снегу, запутываясь в травинках и мхе, оставляя в лунках маленькие золотые самородки, которые потом подберут случайные грибники, посмотрят на них, повертят у подслеповатых глаз и выбросят: откуда здесь золото, давно его нет в тутошних краях, это пластмасса, наверное, мусор, который здесь в лесу под каждой елкой.
В самых, казалось бы, неприглядных вещах Тишков видит выход к несоизмеримо большему — к «простодушному существованию человека во времени» и истории. Если рассказчик найдет маленький зеленый дневник матери, то в строчках «резала капусту» и «копали картошку, десять ведер» он разглядит не просто фиксацию действительности, но возвышение над ней, цикличность и неотделимость бытового от вечного. И вроде бы не он первый, не он последний, кто скажет об этом, вроде бы и нет ничего столь уж особенного в этих простых формулировках со словами «космос» и «вечность», а ведь ценны и они, попадающие таким образом в котел общего понимания жизни.
Год за годом, месяц за месяцем, день за днем почти ничто не меняется, но огромный космос вдруг начинает просвечивать сквозь аккуратный почерк моей матери, бывшей учительницы начальных классов. Медленный ток времени проник в меня, когда я дотронулся до этой ветхой бумаги, остановил поток мелочей, и вечность приоткрыла надо мной свое окно.
А если от отца остался пустой картонный чемодан да пальто — то это для Тишкова повод поговорить о судьбе пленного, прошедшего Уманский котел Великой Отечественной. Если же речь зайдет обо всем знакомых советских коврах, то чуть погодя Тишков вспомнит о репрессиях, расстрелах, узнавании семейной истории и том, что сейчас на месте безымянных кладбищ строят новые дома. И расскажет о своей инсталляции «Безымянная»: холмик, напоминающий могильный, накрыт ковром, а рядом стоит скамеечка. Описание выставок — не единственное, что приходит в книгу из других областей искусства: иллюстрации в книге — авторские.
За спиной захлопали крылья, два пестрых, огромных крыла крепко держали Леонтия за спину, вонзив зубы в лопатки. Мальчик попытался удержаться на краю стрехи, ухватился за ворох тонких проводов, протянутых перед чердачным окном, но гнилые телеграфные провода, истлевшие от времени и ненужных слов, порвались, как паутина. Через мгновение Леонтий летел, поднимаемый крыльями, над домом, а потом все выше, над горами, под облаками.
Пока к героям выходят навстречу водолазы и Вязаник, пока к их спинам пристают из ниоткуда крылья, где-то параллельно с этими чудесами идет обычная жизнь с ведрами картошки и лущением гороха, снегопадами и морозами, несправедливостями и счастливыми случайностями, рождениями и смертями. А Тишкову удалось это запечатлеть в своеобразной, какой-то hand made манере — вроде бы и неприглядно, а все равноценно.
Печально символично то, что мир Нижних Серег, трепетно запечатленный Тишковым, продемонстрировал свою хрупкость буквально на этой неделе. Практически весь город разрушили ливни, из-за которых вышли из берегов две реки. Повреждены около семидесяти домов, три пешеходных и один автомобильный мост. Огромный космос настиг и перевернул все — хотя никто из жителей не мог предположить это еще недавно. Теперь текст Тишкова уже не просто иллюстрация жизни маленького уральского города, а воспоминание о ней.
