-
Главная
- Советуем почитать
Новости библиотеки
Советуем почитать
Советуем почитать
Воодушевляющий семейный роман Бетти Смит убеждает: завтра будет лучше, чем вчера. И любой из Ноланов, о них идет речь в книге, это подтвердит.
Вот дерево, оно растет в Бруклине, как и сотни точно таких же. За ним никто не ухаживает специально, разве что в теплые дни его обогревает солнце, а в прохладные поливает дождь. «Но оно сильное, потому что сильным его делает тяжелая борьба за жизнь. <…> Если бы на всем белом свете осталось только одно это дерево, вы бы сказали, что оно прекрасно», - говорила Кэти Нолан, проходя по улице мимо любопытных соседей, то и дело норовивших указать ей на то, какая у нее родилась чахлая девочка. Конечно, Кэти тогда была слишком молода, в семнадцать она так и не смогла по-настоящему полюбить свою дочь Фрэнси, хотя всегда ее очень жалела, зато через год совершенно неожиданно для себя заобожала недавно родившегося сына Нили. Однако Кэти была умная женщина и старалась, чтобы дети ни о чем не догадались.
«Наполеонов обоз» Рубина запрягает обстоятельно и неторопливо – первая половина первой книги размеренная, если не сказать медленная. В ней мы знакомимся с главной героиней Надеждой: она уже перемахнула средний возраст, одинока, самодостаточна. Работает на хорошей должности в крупном издательстве, ищет интересных авторов, редактирует, а иногда вымаливает у них ценные рукописи. Служба творческая, нервная, вот и отдыхает Надежда душой на подмосковной даче.
Здесь любимые пёс и кот, природа, душевный сосед – рубаха-мужичок Изюм, рукастый, за словом в карман не лезет. Его истории из бурной жизни, рассказанные за вечерним чаем на веранде, Надежда передаёт одной известной писательнице (судя по всему – альтер эго самой Рубиной). Да и как не передать? Одна манера повествования Изюма чего стоит: волей-неволей хихикаешь над оборотами типа «это шведэр!» или «сейчас дальше услыхай ситуацию».
И всё это тянется, тянется – вроде смешно, цветисто, но – к чему? Ближе к середине в текст яркостью бабьего лета, рябиновой горечью врываются Надеждины воспоминания, и вот тут-то книга буквально прилипает к руке и её уже невозможно отложить ни на секунду.
Алексей Иванов — мастер атмосферного письма. Он умеет так точно подбирать детали, достоверно описывать предметы и ловко вворачивать в речь героев верные слова и словечки, что его книги с успехом заменяют машину времени. Причем в полной мере оценить это качество ивановских текстов лучше всего получается не в больших исторических романах о далеких временах вроде «Тобола» об освоении Сибири в Петровскую эпоху или «Золота бунта» о событиях на Урале спустя четыре года после разгрома Пугачевского восстания, а в городской прозе о недавнем прошлом. Скажем, в «Ненастье» Алексей Иванов убедительно и достоверно, с нужной долей отстраненности показал 1990-е, а в новой книге — советские восьмидесятые, которые всему этому предшествовали. Сверять собственные ощущения от эпохи с описанным в романе — отдельное удовольствие. Исторически точный и честный «Пищеблок» многим доставит радость узнавания.
Если бы, говоря о новом романе Виктора Пелевина, нужно было ограничиться всего двумя определениями, точнее других, пожалуй, подошли бы «самый буддистский» и «самый прямолинейный» — если не за всю карьеру писателя, то во всяком случае за долгое время. В отличие от прошлогоднего «iPhuck 10», в котором обязательные для Пелевина буддистские коннотации были уведены в подтекст, а собственно текст представлял собой диковинную смесь футурологических гипотез и культурологических концепций, «Тайные виды на гору Фудзи» — откровенная духовная проповедь, уравновешенная не по-пелевински простым сюжетом и однозначной моралью.
Бельгийская писательница Элс Бейртен в романе «Беги и живи» неторопливо и бережно разматывает перед читателем ленту жизни своей героини, восемнадцатилетней Нор. Нор выходит на старт первого в своей жизни марафона, и начинается обратный отсчет времени и километров. Вместо обычного названия у каждой главы – цифры: сколько еще предстоит пробежать героине. Сколько вспомнить. И воспоминания эти – горестные, страшные, щемяще-светлые. А в центре их – эпизод, перевернувший всю жизнь героини и терзающий ее мучительным чувством вины.
