Вчера в стокгольмской королевской академии было объявлено имя лауреата Нобелевской премии по литературе. Им стала родившаяся в Румынии немецкая писательница и поэтесса Герта Мюллер. Награду ей присвоили со следующей формулировкой: «за то, что она с концентрированностью поэзии и честностью прозы описывает ландшафт обездоленных». Сетовать по поводу того, что Нобелевскую премию опять вручили не тому, кому мы уже отдали ее в сердце своем, становится все более бессмысленно. Из года в год Нобелевский комитет с убедительным постоянством демонстрирует, что сложившаяся в общественном сознании «очередь на Нобеля» с Филипом Ротом, Марио Варгасом Льосой и Миланом Кундерой на первых позициях на его решения никак не влияет.
А если учитывать всем известный этически-политический компонент, уже долгое время присутствующий в нобелевском выборе, то не слишком известная вне немецкоязычного мира Герта Мюллер кажется кандидатурой отнюдь не неожиданной. (Для многих, кстати, ее триумф никакой неожиданностью и не был — в списках букмекеров Мюллер шла вторым номером после вечного нобелевского претендента Амоса Оза, ставки на нее принимались в соотношении 1:3.) Родилась Герта Мюллер в 1953 году семье швабского фермера, принадлежавшей к немецкоязычному меньшинству Румынии. Во время войны ее отец служил в «Ваффен СС», а мать была депортирована на территорию Советского Союза и провела пять лет в трудовом лагере. Материнский опыт лег в основу последнего, только что вышедшего романа Мюллер «Качели дыхания» (Atemschaukel). Там повествуется о молодом человеке, депортированном в 1945 году из Румынии в СССР, в его истории, по мнению критиков, «отражена судьба немецкого населения в Трансильвании».
Но все же главной заслугой Герты Мюллер считается не описание отношений личности с огромными машинами уничтожения немецкого и советского тоталитаризма, а «человеческий ландшафт»)при камерной «домашней» диктатуре, прелести которой она испытала на собственной шкуре (писательница эмигрировала в Германию только за два года до свержения Чаушеску).
«Куда бы она ни обращала взгляд, он неизменно возвращается к Румынии Чаушеску»,— написал переводчик и исследователь Марк Белорусц в коротком эссе о Мюллер, вышедшем несколько лет назад в журнале «Иностранная литература». «Порою оказывается, правда, что их, этих Румыний, много: немецкая, венгерская, румынская Румыния, схожая с Румынией ГДР, где гробы на социалистическом новоязе назывались «земляной мебелью», весь соцлагерь и вообще весь мир, где человек заражен вирусом несвободы».
Парадокс — этически ангажированный взгляд, который год за годом демонстрирует Нобелевский комитет, ставит для нас теперь Герту Мюллер в ряд писателей, избранных по принципу политкорректности — в качестве выразителей справедливых идей или защитников меньшинств и страдальцев, и именно в этом качестве интересных.
Мюллер же достойна и другого, пристального «ненобелевского»)взгляда. Причем именно в России такой взгляд может оказаться особенно продуктивным. «Опыт тоталитаризма, о котором пишет Герта Мюллер, это и наш опыт, о котором мы не успели, да и не смели забыть,— констатирует Марк Белорусц.— В круг чтения Герты Мюллер и ее друзей входили Мандельштам и Цветаева, Хармс и Венедикт Ерофеев и еще многие из тех, которых читали, читаем и мы. Тех, что стали частью нашего мироокружения и миропознания. Таким образом, существует некий общий с Гертой Мюллер контекст памяти. Значит, она, Герта Мюллер, свидетельствует и за нас».
http://www.kommersant.ru/doc-y.aspx?DocsID=1252033
